Еще до выхода сериала «Каменская», Дмитрий Нагиев стал супер-популярным в городе на Неве. Его и в лицо то еще никто не знал, а толпа поклонниц уже собиралась возле Питерской радио-студии «Модерн». На сегодняшний день Дмитрий абсолютно уверен, что его пик популярности еще впереди.
— Дима, в какой момент ты понял, что пришла она, эта вожделенная для любого актера популярность?
— Когда открыл дверь своей квартиры и увидел, как несколько девиц в тапочках улепетывают от моей двери.
— Почему, в тапочках?
— Чтобы я не слышал, как они каблучками цокают — они же стоят у меня под дверью и вслушиваются в каждый мой вздох. В собственном доме я себя чувствую, как рыбка в аквариуме: лишний раз непристойный звук в туалетной комнате не издашь — за дверью сразу смех раздается. На самом деле, я лукавлю, конечно, мне нравится такое внимание, нравится, когда после спектакля ко мне в гримерную девочки приносят пакеты с пирожками и фруктами, нравится, что пишут письма и обрывают телефон звонками. Если это все закончится — я напрягусь. Я не отношусь к тем актерам, которые сидя на обшарпанной кухне, жуя бутерброд с дешевой вареной колбасой и запивая его жидким кофейным напитком «Лето» из треснутой кружки рассуждают о собственной гениальности. Мне все время хочется спросить: «Ну если ты такой гениальный, почему ты такой бедный?»
— А ты обеспеченный человек, твоя гениальность гарантирует тебе достойное существование?
— А не гениальный, но талантливый, бесспорно, хотя бы потому, что для меня пишут спектакли. Актер моего уровня, как минимум должен иметь небольшой особнячок на берегу океана. Если бы свою телевизионную программу «Осторожно, модерн» я снимал в Америке, я был бы вторым человеком по состоянию после Фила Коллинза и получал бы тридцать тысяч долларов за одну программу. Если помножить гонорар на четыре программы в месяц, то можно повеситься от горя. В нашей стране известные люди оплачиваются гораздо скромнее. Сейчас я могу себя ни в чем не ограничивать… прогуливаясь по продуктовому магазину, у меня есть машина, квартира, но я не стал независимым от денег. Да, благодаря известности, мне делают скидки на некоторые дорогие покупки, меня не штрафуют ГИБДД-шники, но на этом льготы заканчиваются.
— Такое впечатление, что тебе пришлось пожить в блокадном Ленинграде, и ты боишься снова остаться голодным.
— Мое детство не было сытым. Родители развелись, когда мне исполнилось 10 лет, а брату 6 — «мать тащила нас обоих на своем хребте». До сих пор помню, как плакал оттого, что мне жали ботинки, а купить новые было не на что. Недавно в обувном магазине поймал себя на мысли: «Зачем я покупаю новые туфли, когда прежние еще не сносил?», — это из меня еще плебейство не вышло, хотя кто мне запрещает иметь 20-30 пар обуви? Бедность меня унижает, и я готов пахать, как папа Карло, лишь бы она не вернулась. Я привык сам добиваться всего в жизни, мои родители не имеют ни малейшего отношения к миру искусства, поэтому в карьере они меня подтолкнуть не могли. Я сам и с первой попытки поступил в петербургский театральный институт им. Черкасова. Правда, после первого курса меня выгнали за бездарность, но я 1 сентября упрямо пришел на второй курс, и к моменту выпуска считался лучшим студентом.
— На студенческую степендию без родительских ассигнаций можно ножки протянуть. Приходилось подрабатывать?
— Я работал на дорогих закрытых вечеринках, стоял на входе в ливрее, в парике и треуголке и принимал от богатых дам шубы. Мне тогда платили 15 рублей за ночь при стипендии в 30. Недавно ко мне подошла одна дама и сказала: «Не хочется Вас обидеть, но, кажется, лет 10 назад Вы мне шубку протянули». Мы мило посмеялись, но я сделал вид, что впервые об этом слышу. Институт я закончил в эпоху безвременья, когда начиналась перестройка и у театров не было ни денег, ни перспектив. Два года я работал в Германии, потом меня пригласили на радио «Модерн».
— Благодаря которому ты приобрел титул секс-символа и кумира молодежи?
— В компании с Виктором Черномырдиным и Силивестром Сталлоне. И я гордо несу этот титул, у меня хватает чувства юмора не кричать, мол, нет-нет, я не такой, я читаю хорошие книжки и слушаюсь маму, если я для кого-то секс-символ, пусть так и будет. Знаете, секс-символ без чувства юмора — это уже сексуальный маньях, который коллекционирует женщин и делает зарубки в блокноте кого и сколько он поимел. Для меня женщины — товар штучный, шедевр работы неизвестного автора, и каждую из них я постигаю с наслаждением.
— Вероятно ты и в юные годы не давал девочкам спокойно дышать?
— А тут ты не угадала. В детстве с этим вопросом у меня были большие проблемы. Съездив в Ашхабад к родственникам папы, я жутко располнел… Сказать «располнел» — значит, ничего не сказать… Я был ужасающе жирным! До восьмого класса сверстники дразнили меня «Жирная бочка родила сыночка!». Девочки смотрели на меня с отвращением. Закончив восьмой класс, я похудел за лето на 12 килограммов… благодаря тому, что начал регулярно заниматься сексом. Первая любовь у меня тоже не была счастливой. Довольно трогательные отношения с одноклассницей закончились ссорой. Я страшно переживал, покромсал себе вены, за что и угодил в психушку… С тех пор научился сразу определять будет ли новая знакомая моей женщиной и лишь будучи уверенным, что мне не откажут бросаюсь в атаку.
— В таком случае, тебя должны очень устраивать поклонницы — уж они-то точно не откажут своему кумиру.
— Начнем с того, что у меня и без поклонниц много знакомых женщин, а потом не всегда можно отличить простую девушку от поклонницы, особенно если она обеспеченная и может себе позволить не дежурить у меня в подъезде, а прийти на мое шоу в ночной клуб. А тем юным особам, которые сопят возле моей двери я пытаюсь объяснить, что мир искусства — это мир иллюзий, что она от меня получит не то, что нарисовала в своих фантазиях, что это не будут белые свечи в мраморном зале и эротическая сцена из «9 с 12 недель», а будет абсолютно прозаичный душ, снимание трусов, шлепанье голыми пятками по паркету, обыденный секс и выставление за дверь в два часа ночи. И даю этим девушкам возможность одуматься. Ну а если… если все-таки дело доходит до экстремально-сексуальной ситуации, пытаюсь вести себя не как секс-символ, а как нормальный парень. Я люблю своих поклонниц и стараюсь их не обижать. Правда, иногда среди них встречаются идиотки…
— ???
— Те что пишут на стенах разную пахабщину, или набрасываются где-нибудь на концерте и пытаются выдрать клок волос. А тут был еще один, прямо-таки омерзительный случай: выхожу с ночной дискотеки и вижу, что моя машина облита говном, не обмазана — а просто облита! Морщась от брезгливости еду на ночную мойку. На следующий день все повторяется. Тогда я попросил друзей-ОМОНовцев последить в сторонке. Выловили двух 22-летних девиц, это не малолетки глупые, это взрослые, сформировавшиеся бабы!
— За что же они тебя так?
— Понятия не имею, может в клуб не провел, а может не трахнул…
— Скажи, в отношениях с женщинами ты, конечно же, лидер?
— Однозначное «да» ответить не могу, потому, что даже, когда я говорю женщине: «Я тебя хочу», — я имею ввиду: «На, возьми меня», я не захватчик, хотя, бесспорно, в подчинении у женщины находиться не смогу. Может быть именно поэтому я за гроши пашу в Питере, несмотря на то, что неоднократно получал предложения покровительства от богатых женщин, да и от мужчин тоже. В таких отношениях «заказывает музыку» тот, кто платит, а я сам лидер и быть вторым просто не умею. У меня это с детства: во всех дворовых играх я был Штирлицем, капитаном Нэмо, а не их «заместителем». Я и сейчас в любом творческом коллективе занимаю лидирующее положение, и окружающие признают за мной это право.
— С Сергеем Ростом вы работаете в дуэте давно, он тоже весьма талантливая и заметная личность, не возникают разборки: кто круче?
— Любой творческий дуэт основан на том, что есть №1 и №2 — и каждый четко работает свою роль, не посягая на «территорию» партнера. Номер один в нашем дуэте, как вы понимаете — я.
— Шутки, которыми вы осыпаете зрителей и своих гостей, мы слышали, а друг друга часто подкалываете?
— Раз снимались на улице, здорово промокли, и я свои ботинки поставил на батарею. А Сережа взял и убрал их в холодильник, да еще скрутил и веревкой обвязал. Обнаружил я ботинки в морозилке смерзшимися в «восьмерку», с трудом в них до дома доехал. И на следующих съемках отомстил! Сережа познакомился с молодой, симпатичной девушкой из интеллигентной семьи и назначил ей свидание. Так я ему в автомобиль везде напихал презервативы, причем все распечатал, придал им «использованный» вид. На следующий день Сережа позвонил и очень кричал: «Спасибо, друг, только ты со своей тупизной мог такое сделать!» Оказалось, бедная девушка захотела причесаться, откинула зеркальце, а там — презервативы! Решила покурить, открыла пепельницу — презервативы оттуда посыпались. И все — «использованные»!
— Кстати, в кадре ты почти всегда щеголяешь в женском платье, так недолго заработать шлейф человека нетрадиционной сексуальной ориентации.
— Меня это не пугает, одно время я вообще считал, что все сплетни только мне на руку — добавляют популярности. Однажды даже после съемок программы «Осторожно, модерн» при полном женском параде вышел на Невский проспект: в шубке норковой, сапогах на высоких каблуках, в парике и при макияже — мужики очень обращали внимание. А потом в этом наряде зашел в ночной клуб и встретил там своего директора. Он меня не узнал, принял за красотку-модель и стал «клеить». Кстати, мужики на меня обращают внимание не только в женском обличие. Одно время мне даже пришлось сменить свои рваные майки на цивильный костюм, потому, что представителей криминальных структур, которые держат клуб, в котором я работал сильно раздражало скопление «педов». Пришедших на меня посмотреть. Но я вас уверяю, что к представителям нетрадиционной сексуальности я никакого отношения не имею, если надо, могу это доказать.
— Первый фильм, в котором ты снялся «Чистилище». Фильм, мягко говоря, не дамский. Почему ты согласился на эту роль — ты по натуре такой жестокий человек, или были другие причины?
— Будь у меня тогда возможность выбора, у какого режиссера, в какой картине сниматься, я бы, может быть, и задумался, стоит ли мне играть чеченского боевика. Как учитель Hевзоров достаточно хорош. С его отрицательными человеческими качествами я просто не сталкивался. Hевзоров позвонил мне в эфир и спросил, согласен ли я на роль чеченца в его фильме. Я ответил: принципиальных возражений нет. А когда я вошел в его офис, он вскочил и произнес: «Батюшки, какая мразь!» Я смотрю на него и говорю: «Это расценивать как комплимент или вам в морду дать?» — «Это комплимент», — успокоил он. И тут же объяснил: герой, которого он мне поручает, — страшная сволочь. Hо, в результате в картине мой персонаж получился несколько иным. Конечно, он как был сволочью, так ею и остался, но я постарался объяснить зрителям, почему он такой — он получился еще страшнее, чем был задуман, не просто злой варвар, а изощренная мразь.
— Твой отец с Кавказа, не потому ли ты так утонченно изобразил зверство своего персонажа, что не можешь простить отцу своего голодного детства?
— Кретинов хватает в любой нации. В детстве меня дразнили чуркой, поэтому я националист. Hо, как бы это банально не звучало, я хочу быть именно русским, я хочу видеть красивой, мудрой, великой именно Россию. Мне посчастливилось посетить русское кладбище в Париже. Я плакал: там фамилии, которых здесь нет, и людей таких здесь нет. Я буду счастлив, если Россия вновь станет страной Волконских и Трубецких. Может быть, поэтому я и пытаюсь карабкаться по профессиональной лестнице, чтобы никто и никогда больше не посмел мне сказать: с таким носом, как у тебя, парень, русских не бывает.
— Ты упрямый и жестокий…
— Не сказал бы… Мне кажется, я ранимый человек. Я, наверное, был бы очень хорошим, почти святым, если бы у меня было все, что я хочу: великолепная творческая работа, большие деньги, красивый дом. Я был бы очень спокойным и душевным. А в нынешних условиях я карабкаюсь, цепляясь зубами и когтями, как могу. Мне никто не помогает.
— Твой персонаж из сериала «Каменская» совсем иной. Работать было легче?
— О, нет. Там собрались сплошные мастодонты кино, у каждого за плечами по полсотни ролей, на меня они смотрели сверху вниз, тихо ухмыляясь и злорадствуя относительно моих скромных актерских способностей. Меня называли «детенышем Годзиллы» или «циркачом». Однажды мы давали интервью вместе с Леной Яковлевой. Ее спрашивают: «Как вам работалось с Нагиевым?» Она говорит: «Мы рады всех принимать в свои ряды, даже цирковых артистов… А как ему со мной работалось, у него спросите». Я и говорю: «С пожилыми актрисами работать всегда нелегко». Она как закричит: «Ах ты, сволочь!» Я не люблю, когда меня задевают. Они, видишь ли, все москвичи, известные киноактеры, а я петербуржец, да еще из шоу-бизнеса. За месяц до съемок Лена Яковлева была у нас с Сережей Ростом в программе «Однажды вечером», и, когда мы встретились на съемочной площадке, она сказала такую фразу: «Снялась в вашей дебильной программе, теперь ко мне пристают: Вы держали Нагиева за руку? А какой он в жизни? — Дешевка!». Вот так начались съемки… постепенно отношения утряслись.
— Образ мента не давил на плечи?
— Мы с Гармашем выходили на улицу в милицейской форме, с оружием и с документами, чтобы вживаться в образ. Причем у меня на пропуске МВД стояла печать от пятака, а у Сергея было написано: «Товар не кантовать». Но сами «корки» были настоящие. И эти «документы» мы предъявляли девушкам, попивавшим в парке пивко, заявляя, что им следует пройти в отделение и заплатить штраф. Вели их к командиру — Никоненко, который в полковничьей форме дремал в гримерной. А тот, завидев толпу девиц, тут же включался в игру и говорил, что пора их вести в пыточную камеру. Девчонки визжали от ужаса, а потом, когда все раскрывалось, жутко хохотали.
— В какой бы следующей картине ты хотел бы сняться?
— В любой, я не так много снимался вообще, чтобы ставить какие-то жесткие рамки, мне все интересно, я бы снялся с удовольствием, к примеру, в «Титанике», даже в «Титанике-2», лишь бы Камерон снимал, и мне даже не важно играть главного героя, или героиню…Главное, что меня гонорар бы точно устроил, я бы даже торговаться не стал. Ди Каприо за эту роль получил пять миллионов долларов — я бы Камерону в половину обошелся и был бы весьма доволен! А партнершей взял бы… Елену Яковлеву, мне — циркачу, учиться у корифеев надо.
— На Голливуд замахиваешься?
— Вот за что я себя люблю, так это за талант, а за что не люблю, так за то, что понимаю — не своим я делом занимаюсь, не ведущим я должен работать и ни ди-джеем, а играть в театре, и как минимум, на Бродвее.
— О-о!!!…
— Чтобы сыграть заурядного могильщика, нужно готовить себя, как минимум к Гамлету, а чтобы стать ведущим актером в России, надо «замахиваться» на самого популярного человека в мире!
— Ты тщеславен?
— Обязательно. Без этого не сделаешь никакой карьеры, тщеславие движет к цели даже сильнее, чем жажда денег. Что бы ни говорили артисты, тщеславие стоит на первом месте, следом самолюбие и лишь где-то в конце списка желание выразить себя. И если кто-то утверждает, что это не так, он блефует.
— Тебе не кажется, что у тебя «звездная болезнь»?
— У каждого нормального актера она должна быть. Я бы назвал ее прививкой от простачка. Я ненавижу актеров, этаких простачков, которые сидят в кабаках и пьют с народом. Любой артист, тем более, популярный артист, обязан держать дистанцию, это условие профессии. Если зрителя пускать за кулисы, то пропадает магия театра, а если зрителя впускать в себя, ты перестаешь быть интересен ему как волшебник. Чтобы стать народным, вовсе не обязательно «выходить в народ», нужно дарить этому народу свое творчество, пусть даже очень скромное. А для этого надо пахать, а не зарабатывать на хлеб рекламой средства от перхоти.
— В твоей погоне за популярностью есть время для досуга?
— Лучший досуг для меня — это отдых, лежа на диване за плотно закрытыми дверями и завешенными шторами, я не люблю ходить в гости, и принимать гостей у себя тоже не люблю — такой уж я нелюдимый. Есть поговорка: «Хорошо быть одному, когда назавтра есть кому рассказать, как хорошо тебе было одному». К счастью, у меня есть с кем поговорить, есть друзья. Есть сын 12 лет, есть мама… И есть очень много работы — а для актера это самое главное: быть востребованным.
— А как же женщина, которая хранит очаг, пока мужчина где-то там востребован?
— Сейчас таковой нет… но у меня такое количество женщин, что это вполне компенсирует отсутствие одной единственной. Моя сексуальная жизнь настолько активна, что порой не хватает сил заниматься еще чем-то. Я очень щедрый в любви, на чувства не скуплюсь, и каждый раз. Засыпая с женщиной. Я думаю, что это на всю жизнь, но утром, почему-то хочется дальше спать одному.
— На протяжении всего разговора создается впечатление, что ты все-время пытаешься играть какую-то роль. Ты такой на самом деле или это лишь хорошо продуманный образ?
— Меня многие упрекают в этом, но здесь нет моей вины. Маска настолько крепко приросла ко мне, что сейчас только один человек знает какой я на самом деле — это я сам. Для остальных же я просто «символ», символ скандальной популярности…
Подготовили Екатерина РОМАНЕНКОВА, Татьяна АЛЕКСЕЕВА
Добавить комментарий