День, когда меня перестанет восхищать человеческий талант, пусть будет последним днем моих рассуждений об искусстве. Ибо все, кроме этого восхищения, — бессмысленно. Бессмысленна маленькая торговля своим мнением, бессмысленна раздача явлениям искусства каких-то «звездочек», из неизвестного места вынутых (будто критик может произвести в офицерский чин!), бессмысленны хула и хвала.
Город заклеен афишами с изображением полулица человечьего — полуморды кошачьей: реклама спектакля «Кыся». «Кысю», популярную лет пять назад макулатуру Владимира Кунина, поставил режиссер мюзик-холла Лев Рахлин. Но, конечно, эти обстоятельства не сдвинули бы меня с места. Отправившись одним прекрасным вечером на «Кысю», я, как и все зрители, пришла посмотреть на живого Дмитрия Нагиева. А Дмитрий Нагиев давно подозревается мной в наличии таланта.
1
Еду в машине, слушаю какой-то радиоголос… из числа этих забавников, что — о, язык без костей! — могут нести околесицу часами. Духи эфира не злы и не добры, они тут, они нигде, они для вас в лепешку расшибутся, им на вас плевать. РА-ДИ-О-МО-ДЕРН. Как легко избавиться от вас — щелк, и где вы, болтунишки. Раз — и вы опять здесь. Значит, я, выходит, главная? Вы со мной? Вы для меня? Каждый час. Для нас, для вас. ЕВ-РО-ПА-ПЛЮС. Такая игра. Надо уметь заполнять время, иначе станет пусто и страшно. Если молчит эфир — с жизнью катастрофа. Говори, говори, весельчак, позабавь меня. С вами был Дмитрий Нагиев. Да ни с какими нами ты не был, обманщик. Сам от себя кайф ловил — дескать, и так умею, и это могу. Хороший голос. Хорошая дикция. Колючий темперамент в духе Николая Фоменко. Про таких парней-задавак говорили раньше — «много об себе понимает». Что ж, и пускай.
Время волчье. Надо об себе много понимать.
Занятию, которое первым прославило Дмитрия Нагиева, нет названия на русском языке, хотя нынче оно столь же расхоже, как, скажем, профессия водителя трамвая. Наверное, «ди-джеев» теперь даже больше. Кроме легкости мысли, беглости речи, общительности, умения имитировать хорошее настроение и знания того, что сейчас называется «музыкой», занятие «ди-джеизмом» предполагает способность делить время на мгновения и паковать их в нечто съедобное. При этом прошивая упаковку своей интонацией — чтоб узнавали сразу, ни с кем не путали. Нагиева сразу признали и не путали ни с кем. Есть в нем это непременное свойство любой настоящей индивидуальности — неспособность сливаться с ландшафтом.
Тем не менее, для прирожденного актера деятельность «ди-джея» или «ви-джея», скорее, вредна. Обесценивается голос, замыливается личико, артист делается неотличим от кухонной мебели и у него устанавливаются слишком уж свойскиимпаек54-панибратские отношения с аудиторией. Дескать, давай, Вася, дуй до горы. Все-таки разные это занятия. Вот и Николай Фоменко попробовал, было, взяв высоты «ди-ви-джеизма», доказать, что он еще и актер хоть куда, — а не получилось. И на сцену, и на экран вышел он пустым, бесцельно темпераментным, раздраженным внешне и вялым внутренне. Серьезную роль ему уже вряд ли доверят, а в очередной бенефис Людмилы Гурченко поскакать на сцене — это сколько угодно.
Нагиеву несколько лет назад повезло — Александр Невзоров, большой оригинал, доверил ему роль чеченского полевого командира в своей картине «Чистилище». Фильм, воинствующе дилетантский и наполненный разными бутафорскими ужасами, тем не менее, доказал, что Нагиева совсем не зря взяли когда-то в театральный институт. Он сыграл бешеного пса войны, человека, сошедшего с ума от ненависти. Ослепительный белый огонь горел в светлых безумных глазах бывшего врача, ставшего убийцей, злым и беспощадным мечом гнева рассекало экран его узкое неправильное лицо. Черный воин был сделан четко, артист отлично держал форму роли, — а поскольку трудно заподозрить Невзорова в знании законов актерского мастерства, позволительно отнести и чувство ритма, и точность реакции на личный счет Дмитрия Нагиева.
Затем мы находим нашего героя в недрах сериала «Каменская», в роли оперативника Миши Лесникова (как крупный знаток макулатуры, замечу, что этот образ слеплен из двух персонажей милицейских романов Александры Марининой — Миши Доценко и Игоря Лесникова). Отгламуренная паровым катком клип-эстетики, Маринина стала пресна до тошноты. Зализанная картинка уничтожила скромное обаяние (точность быта, рассудительность, здравомыслие) писательницы. Зачуханная феминистка Каменская превратилась в модель журнала «Лиза», в каждом кадре она появлялась в новой кофточке и только что от парикмахера. Упакованный в московском стиле провинциального гламура, Нагиев производил впечатление льва, которому завили гриву и повезли на детский утренник, — его нервному, недюжинному драматическому темпераменту явно было тесно, а насмешливость проглядывала и кстати и некстати. Зато уж в многочисленных выпусках шоу «Осторожно, модерн!» этой насмешливости — самое раздолье. Шоу посвящено дурацкой и занимательной пестроте современной жизни, и, вместе с Сергеем Ростом, Нагиев переиграл здесь, кажется, людей всех возрастов, полов, национальностей, профессий и степеней идиотизма. Острый наблюдательный глаз, характерологическая точность, резкий юмор — такое впечатление, что артист с удовольствием прячется за разными масками, ловко и с умом расщелкивая своих немудреных персонажей. К числу несомненных эстетических завоеваний актера я бы отнесла целую вереницу созданных им типажей, которых можно объединить под названием «петербургский придурок». Это такие специальные существа слабо различимого пола, выросшие в условиях дефицита йода и ультрафиолета, погибающие под тяжестью образования, но с непременным гонором и даже своеобразной отвагой…
Вот, значит, какой артист у нас намечается — и трагическим огнем блеснуть может, и в комическом шоу отличиться. Молодой, работящий, привлекательный. Женщинам нравится — и то сказать, кого и любить при нынешнем оскудении выбора Принцев Нашей Мечты?! Купишь бабушке коробку чернослива в шоколаде — на ней изображен наш герой. Аккуратный хвостик, высокий лоб, черты лица имеются. Сладкая поступь славы.
Стало быть, все хорошо.
2
Ситуация, в которую шагнули выпускник Театральной академии Дмитрий Нагиев и актеры его поколения, оказалась следующей.
Все театральные идеи, все могучие всплески и энергетические потоки, что воодушевляли театр 1950—60-х годов, умерли и замерли. Остались умершие или замершие театральные организмы. Остались крошечные островки, на которых отдельные режиссеры с упорством сектантов вели разработку личных делянок. Такие режиссеры обычно допускают к себе только своих учеников и не рыщут в поисках талантов. Этим в Америке занимаются маленькие проворные люди с характерной продюсерской фамилией Шапиро. А нам оно без надобности. У нас рыщет сам талант, пока не свалится от безнадежности или не свалит за бугор. В какой питерский театр мысленно не пристраивай Нагиева — поморщишься с досады. Нет, нечего ему там делать, не помещается, некстати. Да и не позовут. Да и не пойдет он. Поэтому появление Льва Рахлина с идеей построить самодержавное зрелище с Нагиевым во главе само по себе закономерно. Раз есть на артиста спрос — вот вам предложение.
На первый опыт Рахлина—Нагиева, шоу «Милашка!», ноги не дошли — дошли только теперь на «Кысю». Вообще-то я примерно представляла себе, какова может быть судьба таланта в безвременье, безрежиссурье, в ситуации, когда от артиста никто ничего не ждет, кроме легкого почесывания смеховых или слезных рецепторов. Говорят, когда-то актеры потрясали сердца, вызывали стоны восторга. Сегодня явно не до этого. Если даже Татьяна Доронина и Олег Меньшиков — возможна ли большая, чем у них, мера одаренности! — пропадают в собственной беспомощной режиссуре и эстетической бесформенности, на что уж надеяться Дмитрию Нагиеву…
Кыся — это кот, наш современник, умный, резвый, беспородный и, как положено, похотливый. Он попадает в приключение — оказывается в грузовике, который направляется в Германию с грузом наркотиков, о чем лихой шофер (обаятельный Игорь Лифанов) не догадывается. Кыся пытается его спасти (дальше пересказывать не буду — критик я злодейский, но не до такой же степени, чтоб выдавать финал триллера).
Книга Кунина написана бойко и гладко, но по части сексуальных подвигов Кыси автор пересолил. Видимо, на описаниях физиологической свободы своего животного героя автор отдыхал от интеллигентского детства. Но театральный эквивалент безвкусных сальностей Кунина еще противней.
Когда читаешь, оно как-то проскакивает. А когда видишь взрослых мужчин и женщин, которые выпячивают зады и переды, выставляют половые признаки, изображая их соитие, и при этом ухают и крякают, утверждая, что они — кошечки и собачки, думаешь с брезгливой жалостью: да, «трудно свой хлеб добывал человек». Мне обычно в таких случаях особенно жалко девушек: тоже ведь — растили девочку, бантики белые вязали, в музыкальную школу, небось, водили, чтобы она потом, вращая бедрами в якобы эротических судорогах, воплощала дембельские фантазии постановщиков, как живая кукла из секс-шопа. А между тем, громкое именование частей человеческого низа и вращение ими — это единственное развлечение на шоу «Кыся».
Ни пения, ни танцев, ни интересных мизансцен, ни яркого оформления. Какие-то серые ящики на сцене — когда их ставят «на попа», действие, оказывается, переносится из Питера в Германию, и Нагиев, осматривая это убожество, восхищенно замечает: как хорошо, красиво, какая тут, за границей, культура. Он почти все время на сцене — читает страницами кунинскую повесть, иногда иллюстрируя ее телодвижениями.
Да, он в высшей степени приспособлен к жизни на театре — широкое, до галерки достающее обаяние, легкий упругий шаг, прекрасная дикция — все слышно… К сожалению.
Ни единым нагиевским достоинством постановщик не воспользовался — актер один, как перст, вывозит гремучую колымагу этой скучной пошлятины в двух действиях, которая могла бы улечься в десятиминутный номер. В конце «Кыси» наступает интересный момент: режиссер тоже, видимо, вспомнил свое интеллигентское детство и со сцены ни с того ни с сего звучит стихотворение Б. Л. Пастернака. «И тут кончается искусство…» Ну, волноваться нечего — в «Кысе» оно и не начиналось.
И не надо возражать: дескать, это просто развлечение, какие могут быть претензии. Разные бывают развлечения. Когда-то Марло и Шекспир потешали лондонскую чернь в дешевом театрике «Глобус». А нынче: возьмем фильмы с Джимом Керри — это развлечение? Чистой воды, но сколько таланта и остроумия вложено. Да и «Осторожно, модерн!» — развлечение, но куда более качественное, чем «Кыся». Конечно, ничего страшного не произошло, и тревожиться нечего — просто в очередной раз распылился на пустяки человеческий талант.
А потом, когда надо будет собраться, сосредоточиться, труба позовет, понадобятся все силы, все умения — сумеет ли Нагиев отозваться, отыщется ли порох в пороховницах? Неизвестно.
3
Я часто напоминаю сама себе бабушкин комод, который скрипит что-то позапрошловековое, хотя вся мебель давно сменилась. Актер, талант, потрясать сердца… бла-бла-бла. Посмотрим на мир открытыми глазами. Живет — не тужит, к примеру, певица Мадонна. Бесцветный писклявый голос, артистизма и актерского таланта никакого, живого чувства нет в помине. Ни одной песни запомнить невозможно (разве что из «Эвиты»). Модель пустоты, сто раз перекрашенная и переделанная, чтоб массам не надоело. И миллионы сходят с ума, фотографы гоняются за каждым шагом, денег видимо-невидимо. Пустота любит пустоту.
Такие будут и у нас, они уже родились. А вот люди перелома, хранящие какую-то культурную память, какие-то воспоминания, какие-то творческие порывы, но при этом обреченные жить по законам Модельного мира (вроде Фоменко и Нагиева) и законы эти вполне освоившие, — не могут беспечно плавать в пустоте. Плавают — и страдают. Правда, говорят, что не страдают. Ждут чего-то. Куда-то рвутся. Вид у них сердитый и тревожный, как у одичавших псов. Улыбка невеселая, юмор не мягкий. Жизнь, наверное, нелегкая.
Для Модельного мира Нагиев слишком своеобразен. Что же, если у него действительно есть настоящий талант — он не даст ему покоя. Таково свойство таланта, вестника славы и милости Божьей. Но это — личная печаль Дмитрия Нагиева. В Модельном мире — царстве вечной молодости и непрерывного веселья — этих печалей не требуется. Скоро груз культуры совсем перестанет давить, и людей, одолевших «Мойдодыра», станут считать интеллектуалами (как же, большая вещь! В стихах!). На сцене будут идти веселенькие шоу про дефекацию и мочеиспускание. Для старичков, толкующих про какой-то там «талант» или «голос», устроят удобную резервацию с запасом старых фильмов и пластинок. Пущай вспоминают, бедолаги…
«Не тот это город и полночь не та».
Татьяна МОСКВИНА
Добавить комментарий